Королевы Иннис Лира  - Тесса Греттон

Последние слова Гэла произнесла задыхаясь, но тут же постаралась сохранить спокойствие.

Астор крепко поцеловал жену и кивнул:

– Да, любовь моя. Такая свирепость – чистый Иннис Лир, – прошептал он.

– Отпусти меня, – Гэла вырвалась, глубоко вздохнув. – Мы должны пировать с Лиром и его людьми.

– Подожди до самой длинной ночи, чтобы взять корону, – твердо произнес Астор. – Тебе нужны звезды, Гэла, и вода корней. И ритуалы тебе нужны. Все так делают.

– Я знаю, – отрезала молодая женщина.

Астор взял жену за локоть и вытащил в коридор. Гэла не убрала гнев с лица, хотя взяла руку мужа и держала ее в собственной. Она не будет ведомой.

Шум поднялся из большого зала, хриплый и пронзительный, как драка. Когда они вошли с лестницы, соединявшей его кабинет с залом, Гэла нахмурилась, а Астор, напротив, улыбнулся.

Дурак Лира танцевал нечто резкое и нелепое под аплодисменты полусотни зрителей – мужчин. Многие принадлежали ее отцу, но некоторые носили розовую одежду Астора. Еду уже разложили, и старый король сидел в кресле Астора, ел фазанью ногу и смеялся над Дураком.

Они начали пир без самого лорда этого замка. Гэла стиснула зубы. Ее челюсть дрожала от ярости. Что, если она перережет отцу горло и горячая кровь вытечет на высокий стол. Если она выпьет из чаши с вином, забрызганной кровью Лира, будет ли это так же хорошо, как искупаться в корневой воде? Что тогда скажет остров?

Астор сжал руку жены, словно прочитал ее мысли.

– Потерпи, – пробормотал он.

Астор поцеловал Гэлу в висок и ухмыльнулся в коридоре, словно и они призывали к максимальному количеству вина и громко приветствовали величественного короля Лира и его слуг.

Гэла держала себя в руках. Верно, она могла терпеть, только вот ее ожидание напоминало ожидание волчицы, раскаленные докрасна угли, спрятанные под черным пеплом, где огонь их не найдет, пока угли не понадобятся.

А вот тогда-то все, что не сойдет с ее пути, будет сожжено.

Старшая дочь Лира спустилась в село Хартфар как завоеватель: спина прямая, плечи расправлены, одета в блестящую серебряную кольчугу и темно-синий стеганый гамбезон, в отполированных ботинках и длинной пестрой накидке позади, с гребнем Лебединой лирской звезды, вышитой на нем блестящим белым. Меч Гэлы висел на бедре, а щит был перекинут через плечо и отражал вспышки лучей солнечного света, в то время как ее мощный белый конь шел осторожно, но уверенно. У нее не было краски на лице, несмотря на настойчивые уверения Риган в том, что это как раз необходимо, чтобы считать себя полностью защищенной. Губы Гэлы были плотно сжаты, а темное лицо нахмурено. Принцесса сдвинулась, вытянувшись выше на лошади, так как приступ тошноты охватил ее тазовые кости и потянулся по нижней части спины Гэлы. Она ехала, смотря лишь вперед, прямо на центральную площадь, не обращая внимания на приветственно поднятые руки жителей деревни и их удивленные поклоны. Они ее узнали, ведь кто же не помнил Гэлу Лир, темную принцессу и воинственную дочь Лира? Уголком глаза молодая женщина заметила, что те, кто никогда ее не видели или же не видели с тех пор, как Гэла повзрослела, теперь принимали ее за мужчину, но она так и выглядела. Гэла сидела на лошади, как солдат, делая грудь максимально плоской, позволяя кольчуге и гамбезону изгибаться, как под сильной мужской грудью. Пояс с мечом на талии Гэлы делал изгиб ее бедер более сдержанным, и бедра поэтому напоминали мужские. Военные учения, проводимые Гэлой Лир в Асторе, переменили ее навсегда. Она добралась до дальнего конца Хартфара, где находился дом ведьмы Белого леса. Идеально обученная лошадь остановилась, Гэла покачнулась. Спешившись, она приказала одному из таращащих на нее глаза мальчиков вытереть животное. Гэла размахнулась, сняла с плеча тяжелый щит и прислонила его к кирпичной стене дома.

– Брона! – резко крикнула молодая женщина, предупреждая ведьму перед тем, как открыть дверь. Потом Гэла поднырнула под покатую солому.

– Гэла! – радостно отозвалась женщина, сидящая босиком у огня. Ее черные волосы были завязаны в беспорядочные узлы на спине. Ведьма носила тяжелые юбки с оборками и свободную сорочку, которая не хотела оставаться на обоих плечах. Солнечный свет, льющийся из окон, казалось, танцевал вокруг Броны. Эта женщина была почти вдвое старше Гэлы, но рядом с ней старшая дочь Лира чувствовала себя тихой и старой, как древний родник.

Брона стояла и улыбалась, затем сказала:

– Разве ты не выглядишь устрашающе и великолепно? Идем со мной на задний двор.

И с этими словами Брона исчезла в задней комнате дома. Гэла двигалась за ней медленно, отодвигая пучки трав, когда шла по увешанному ими темному коридору на блеск дневного света. На полпути знакомая боль проснулась в чреве Гэлы. Она не могла согнуться, не имела права хныкать, а лишь оскалила зубы в пустой комнате. Гэла с шипением вдыхала ароматы высыхающей радуги из цветов и трав. Пылинки, как крошечные духи, переливались в солнечном воздухе.

Гэла молча зарычала. Она не могла идти дальше.

В первый раз, когда много лет назад Гэла истекла кровью, все началось с дней, проведенных в летаргии и лихорадке, пока, наконец, с первыми горячими каплями на бедрах, она не прибежала в панике к матери. Далат обняла дочь и улыбнулась, упрекая за то, что Гэла просто забыла, как мать много раз ее об этом предупреждала. Однако старшая дочь Лира никогда не думала, что эти предупреждения относятся и к ней. Они существовали для таких девушек, как Риган, которая однажды станет женщиной. Гэла была абсолютно уверена – она никогда не переступит этот порог.

Тело Гэлы предало ее саму и продолжало делать то же самое, как бы Гэла ни старалась сражаться, молиться, проклинать, носить рваные раны или притворяться. Боль ослабила хватку, скользнула в горячие мышцы, чего-то ожидая.

Когда молодая женщина вышла в изысканный сад, там ее ждала Брона с веточкой какого-то нежного зеленого растения.

– Вот, дитя. Пожуй-ка это.

Гэла взяла веточку, оторвала горький лист. Она смотрела на Брону, и кончик языка молодой женщины онемел. Старшая дочь Лира хотела поспорить насчет слова «дитя». Ей было больше двадцати лет.

Брона кивнула, хотя Гэла молчала. Ведьма коротко коснулась ее щеки, как бы мягко приветствуя.

– Ты не приходила сюда со времени смерти Далат, – сказала Брона.

– Здесь мне не место, – резко произнесла Гэла.

Сверкающие карие глаза ведьмы осветились печалью, но она лишь кивнула:

– Я знаю.

Гэла не испытывала никакого желания вспоминать или сожалеть. Она не будет обсуждать свою мать или ее смерть ни с кем, кроме сестры. Молодая женщина сказала:

– Я здесь, поскольку мне кое-что от тебя нужно.

Брона кивнула. Ветер продувал полог над головой, метался пятнистыми тенями над садом, и крошечные кристаллы и колокольчики, свисающие с ветвей, стучали и пели вместе. Гэла уже забыла звуки казарм и площадок для тренировок в Асторе.